глава

Ночь была бы темна,

Но все море насыщено тонкою

Пылью света...

И. А. Бунин

живой свет

у Ханса Кристиана Андерсена есть сказка Старый уличный фонарь . Старый фонарь много лет честно служил людям, и вот теперь его решено отправить на покой. Сегодня у него последний вечер, поэтому он вспоминает всю свою жизнь. А рядом, на мостике через водосточную канаву, стоят три кандидата на освобождающееся место. Правильнее сказать, это они сами считают себя кандидатами. Вот как описывает их Андерсен: Одним из кандидатов была селедочная головка, светящаяся в темноте; она полагала, что ее появление на фонарном столбе значительно сократит расход ворвани. Вторым была гнилушка, которая тоже светилась и, по ее словам, даже ярче, чем вяленая треска ; к тому же она считала себя последним остатком дерева, которое некогда было красой всего леса. Третьим кандидатом был светлячок; откуда он взялся - фонарь никак не мог догадаться, но светлячок был тут и тоже светился, хотя гнилушка и селедочная головка клялись в один голос, что он светит только временами, а потому его не следует принимать во внимание .

Итак, селедочная головка, гнилушка, светлячок. Можно подивиться столь удачному выбору писателя - ведь все три кандидата на место уличного фонаря являются в известном смысле родственниками : все они светят живым светом или, правильнее сказать, светом, который испускают живые организмы. Светлячок - одна из разновидностей жуков. Свечение гнилушки - это свечение некоторых видов грибов, растущих на пнях и старых деревьях. Что же касается селедочной головки, то здесь мы имеем дело с колониями

светящихся бактерий, развивающимися на гниющей рыбе. Еще Аристотель обратил внимание на то, что гниющая рыба может светиться.

Таинственно мерцающие в ночной тьме светляки не могли не действовать на воображение суеверных людей. Вполне понятно, что они вызывали у них мысли о нечистой силе - о леших, чертях, ведьмах и т. д. Все .это хорошо нам знакомо по многим произведениям мировой литературы. В драме А. Н. Островского Снегурочка Мизгирь тщетно гоняется за призраком полюбившейся ему Снегурочки. Подшучивая над страстью Мизгиря, леший заманивает его в лесную чащу при помощи светляков.

Безумец я, любовью опьяненный. Сухой пенек за милый образ принял, Холодный блеск зеленых светляков - За светлые Снегурочкины глазки.

К блуждающему огоньку обращается Мефистофель в Фаусте Гёте;

Я у блуждающего огонька

Спрошу, как лучше нам пройти к вершине.

В горах нет лучшего проводника.

Вот сам он, кстати, легок на помине.

Не откажи, чем даром тратить пламя,

Нам посветить и вверх взобраться с нами.

Впрочем, не надо думать, что светляки непременно должны быть на службе у нечистой силы . Для японской поэзии, например, характерно отнюдь не религиозное, а просто нежное, глубоко лиричное отношение к светлякам. Они воспринимаются как нечто призрачное, беспомощное, быстро угасающее. Японский поэт конца XVn в. Кёрай обращается к образу светлячка, чтобы выра-

зить тихую печаль в связи со смертью маленькой сестры:

Увы, в руке моей. Слабея неприметно. Погас мой светлячок...

В лесной чаще светляки светятся одинокими огоньками, которые действительно представляются беспомощными и слабыми. Иное дело - морская стихия. Здесь светящиеся организмы обычно образуют гигантские скопления. И уже совсем иное настроение возникает при виде картины полыхающего моря. Как писал Н. А. Заболоцкий,

Слова - как светляки с большими фонарями.

Пока рассеян ты и не всмотрелся в мрак. Ничтожно и темно их девственное пламя И неприметен их одушевленный прах.

Но ты взгляни на них весною в южном Сочи,

Где олеандры спят в торжественном цвету. Где море светляков горит над бездной ночи И волны в берег бьют, рыдая на лету.

Зрелище светящегося моря похоже на световую феерию. Оно всегда поражает, вызывает восхищение, потрясает. Вот как описывает свечение моря К. Г. Паустовский: Море горит! Я оглянулся. Все, что произошло дальше, я до сих пор не могу представить себе как действительность. Люди в таких случаях говорят, что действительность была похожа на сон, но это неверно. Она была лучше самого необыкновенного сна. Море горело. Казалось, его дно состояло из хрусталя, освещенного снизу лунным огнем. Свет разливался до горизонта, и там, где всегда сгущается тьма, небо сверкало, как бы затянутое серебряным туманом. Широкий свет медленно мерк. Но

после недолгой темноты море опять превращалось в незнакомое звездное небо, брошенное к нашим ногам. Мириады звезд, сотни Млечных Путей плавали под водой. Они то погружались, потухая, на самое дно, то разгорались, всплывая на поверхность воды. Глаз различал два света: неподвижный, медленно качавшийся в воде, и другой свет - весь в движении, рассекающий воду быстрыми фиолетовыми вспышками. Это метались под водой разбуженные рыбы. Белый огонь набегал на пляж, и было видно все дно .

Свое восхищение картиной светящегося моря писатель хочет передать читателям. При этом он не пытается проникнуть в глубь изображенной картины и осмыслить сущность наблюдаемого свечения. Проникновение в глубину явления мы находим в прекрасном стихотворении И. А. Бунина. Поэт видит за картиной свечения моря мириады светящихся существ. Для него светящаяся морская вода - поистине живая вода. Именно эта мысль особенно впечатляет поэта.

Набегает впотьмах

И узорною пеною светится,

И лазурным сиянием реет у скал на песке...

О божественный отблеск незримого -

жизни, мерцающей В мириадах незримых существ! ...Фосфорясь,

Загораясь мистическим пламенем. Рассыпаясь по гравию кипенью бледных огней.

Море светит сквозь сумрак таинственно.

Тонко и трепетно, озаряя песчаное дно.

И тогда вся душа

У меня загорается радостью.

Я в пригоршни ловлю закипевшую пену

волны -

И сквозь пальцы течет не вода, а сапфиры - Несметные искры синего пламени. Жизнь!